Многочисленность откликов на обнародованные Сергеем Митрохиным разъяснения к очередному проекту объединения всех демократических сил вокруг Объединенной демократической партии "Яблоко" меня удивила. Настолько в этих предложениях и разъяснениях не было ничего нового. "Яблоко" в очередной раз подтверждает, что готово объединяться со всеми, кроме националистов, сталинистов и прислужников олигархов 90-х. Да, чуть не забыл: еще кроме радикалов. Ведь "Яблоко" до сих пор верит в возможность мирной смены власти через организованные этой властью выборы и диалог с ней (флаг в руки партии "Яблоко" отстранять от власти через выборы партию Муссолини году эдак в 28-м). А дальше выясняется, что все, кто хоть в чем-то не похожи на отражение партии "Яблоко" в зеркале — либо националисты, либо сталинисты, либо прислужники олигархов. Либо радикалы. Это, собственно, и отметили все, кто комментировал разъяснения Митрохина.
При этом мало кто обратил внимание на другой текст Митрохина, предшествовавший его разъяснениям. В нем речь шла о заявлении Алексея Навального о том, что если возглавляемую им "Партию прогресса" не допустят до выборов, она поддержит кандидатов от зюгановцев и справедливцев. Очевидную уязвимость этого заявления Навального Митрохин использует для очередной атаки на выдвинутый им в 2011 году лозунг голосовать за любую партию, кроме Партии жуликов и воров.
Кто же прав в этом споре? Вы будете смеяться, но оба. Сегодня абсолютно прав Митрохин, но в 2011 году был прав Навальный. И одновременно оба неправы.
Неправы в том, что в равной степени отказываются видеть динамику политического процесса. Накачивание КПРФ и справедливцев голосами либерального электората дало толчок первому в истории путинщины мощному подъему массового протестного движения. Уже поэтому предложенная Навальным тактика была оправданна. Кроме того, путь дальнейшей эволюции партий системной оппозиции тогда был неочевиден. Поведение их партбоссов-конъюнктурщиков сильно зависело от общего расклада сил. Будь напор протестного движения посильнее, они могли повести себя иначе. А если бы совместными усилиями режим удалось свалить? Кто знает, что стало бы с его марионетками, "отпущенными на волю"? Грех было не попробовать.
В 2011 году КПРФ и справедливцы раздавали определенные авансы на предмет готовности участвовать в борьбе за какие-то общедемократические требования. Кто-то им поверил, кто-то из тактических соображений сделал вид, что поверил. Разумеется, за то, что после всех этих авансов думские партии приняли активнейшее участие в деятельности "взбесившегося принтера" по штамповке тоталитарно-репрессивных законов, они должны понести политическую ответственность, которая и выражается в отказе от дальнейшей избирательной поддержки.
Разумеется, этот поворот стал возможен в силу глубинной приверженности КПРФ и справедливцев патернализму. Но только полезла эта патерналистская дрянь у них из всех отверстий лишь тогда, когда Кремлю удалось поменять общественную повестку с либеральной на консервативно-традиционалистскую.
И вот тут мы подходим к проблеме, гораздо более общей, чем проблема кремлевских марионеток из Госдуры или любителей собственного отражения в зеркале из "Яблока". Это проблема взаимоотношений между либералами и традиционалистами в условиях так называемого "второго кризиса модернизации". Корректнее его называть "кризисом недомодернизации".
С "первым кризисом модернизации" все просто. Модернизация разрушает структуры традиционного общества. Это болезненно для связанных с такими структурами слоев, и они восстают против модернизации.
Типичная картина "первого кризиса модернизации" — феодально зависимые массы, восставшие под предводительством своих феодалов против антифеодальной революции. Все страны, успешно прошедшие модернизацию, имеют в своей истории большие или малые Вандеи.
"Второй кризис модернизации" (кризис недомодернизации) происходит в странах, прошедших модернизацию частичную, поверхностную и на этой стадии надолго застрявших. Недоразвитые институты капиталистического общества в них еще и деформированы от соседства с тем, что в марксистской литературе принято называть феодальными пережитками.
Главным из них является авторитарно-олигархический политический режим. Он может провозглашать своей целью проведение "управляемой модернизации сверху", но на деле его функция сводится к консервации статус-кво.
Понятно, чем недовольны в таких странах социальные слои, связанные с модернизационными процессами (сегодня их модно называть креативным классом). Они хотят избавиться от "феодальных пережитков". А вот традиционалистские слои, всевозможные "анчоусы" и "ватники", часто сами не понимают, отчего они страдают больше: от продолжающегося медленного и мучительного разложения традиционных институтов или от коррупции и бюрократического произвола, порождаемых "недомодернизированным" авторитарным режимом.
На этой почве возникает потенциальная возможность совместных выступлений сторонников модернизации и хотя бы части сторонников традиционализма против авторитарно-олигархического режима и за демократию.
Для того, чтобы вместе выйти на улицы и свергнуть диктатуру, сторонникам модернизации и традиционалистам не обязательно вступать в формальный союз. Когда есть критическая масса протеста, все получается само собой. Но если дальше они не достигают взаимоприемлемого компромисса, возможно самое трагическое развитие событий, вплоть до затяжной кровавой войны между недавними попутчиками и возвращения к власти прежней олигархии. Пример тому — Египет. Поэтому так важно, как складываются отношения между политическими силами, выражающими чаяния различных слоев, перед революцией. Все попытки выстроить единый антипутинский фронт и были поисками формулы взаимодействия либералов с частью консерваторов-традиционалистов.
Правоконсервативный лагерь в РФ весьма пестр. Есть умеренные и радикалы, системные и внесистемные. Есть традиционалисты, упакованные в красную обертку. Те же сталинисты, например. Но то, что правые могут быть частью демократического движения, доказал совсем недавно пример Украины, где в целом консервативно-традиционалистский "Правый сектор" (пишу "в целом", потому что это тоже достаточно пестрый конгломерат) играл заметную роль в революции.
"Стратегия выживания" диктатуры перед лицом угрозы возникновения такого широкого антиавторитарного и антиолигархического фронта достаточно очевидна. Единственный способ уцелеть — это резкий поворот к традиционализму и попытка консолидировать всех его сторонников вокруг себя. Именно этот "финт ушами" и осуществил режим кремлевских "белочекистов". Дальнейший сдвиг вправо явственно обозначила уже расправа с Pussy Riot. Но окончательно консолидировать "новое традиционалистское большинство" удалось только с помощью идеи неоимперского реванша и агрессивной войны против Украины. Оказалось, оно состоит не только из социально зависимых от государства и патерналистски настроенных бюджетников. Великодержавным шовинистом оказался в своем большинстве и хваленый новый российский средний класс. Он дружно нацепил на себя колорадские ленты. Эти ленты, развешенные в дорогих тачках, вызывают у меня здоровое классовое чувство.
Как и в 1914 году, война смешала все внутриполитические расклады, перечеркнула все возможности формирования широкого оппозиционного фронта. Бывает время объединений, а бывает время размежеваний. Сейчас именно это время. Но когда неизбежное поражение в войне собьет волну шовинистического психоза, вопрос о широком фронте встанет вновь.
И вот тогда неплохо было бы помнить о том, что те деятели либерально-демократической оппозиции, которые до 2014 года всеми силами препятствовали формированию антипутинской коалиции, объективно облегчали кремлевским "белочекистам" задачу "традиционалистской консолидации".
